Саманта Пауэр, которую все мы всегда недолюбливали, написала колонку в New York Times о Виталии Чуркине. Мало кто из нас способен найти в себе силы быть настолько доброжелательным и справедливым по отношению к ней самой.
«Его смерть разбила мне сердце», — призналась дипломат.
Ее заметка — ответ на критику, обрушившуюся на нее после твита, в котором она назвала Виталия Чуркина маэстро дипломатии.
Но Саманта Пауэр, сам облик которой всегда вызывал у меня неприязнь, вдруг стала для меня образцом благородства. Я подумал, что вряд ли нашел бы столько теплых слов, если бы вдруг оказался на ее месте.
Для нее скоропостижная смерть нашего замечательного дипломата — действительно личное горе. И она объясняет почему. Но, скорее всего, ее душевный порыв опять не достигнет цели, а вызовет еще одну волну гнева. Мне стало стыдно, потому что я слишком часто желаю всяческих невзгод нашим врагам, в том числе американцам. Смерть многих из них вряд ли разбила бы мне сердце.
Интересно, счел бы я необходимым написать о своем непримиримом оппоненте большой текст, полный ярких воспоминаний? Или смолчал бы, побоявшись пойти поперек общественного мнения? Боюсь, честные ответы на эти вопросы не поднимут мне настроения.
Попробуйте написать что-то хорошее о Саманте Пауэр, и вы поймете, о чем я говорю.
Свежие комментарии